Мартин Лютер: Уроки, извлеченные из его жизни и творчества

Материал из БиблейÑ�кие книги и проповеди

Конференция церкви «Вифлеем» для пасторов
30 января 1996 г., Джон Пайпер

Лютер открывает для себя Книгу

Одним из великих переоткрытий Реформации, в особенности же Мартина Лютера, было то, что Слово Божие приходит к нам в виде Книги. Другими словами, Лютер уловил суть того великого факта, что Бог передает опыт спасения и святости из поколения в поколение посредством Книги откровения, а не через епископа в Риме, и не через исступления Томаса Мюнцера и пророков Цвиккау (см. сноску 1). Слово Божие приходит к нам в виде Книги. Это отнюдь не новое открытие сформировало Лютера и Реформацию.

Один из ярых противников Лютера в римской церкви, Сильвестр Приериас, писал в ответ на лютеровские 95 тезисов: «Тот, кто не принимает доктрины Римской церкви и Папы Римского в качестве непогрешимого правила веры, от которого и само Священное Писание также получает свою силу и авторитет, является еретиком» (см. сноску 2). Другими словами, Церковь и Папа являются авторитетным залогом спасения и Слова Божьего, а Книга является производным от этого и второстепенным. «Открытие Лютера», – говорит Хейко Оберман, – «состоит в идее абсолютного послушания Писанию вопреки всякой власти и авторитету, будь она в виде папы или магистратов» (см. сноску 3). Другими словами, спасающее, освящающее, авторитетное Слово Божие приходит к нам в виде Книги. Выводы, какие можно сделать из этого простого умозаключения, просто потрясающие.

В 1539 году, в толковании на Псалом 118 Лютер писал: «В этом псалме Давид постоянно говорит о своем желании говорить, размышлять, вникать, читать день и ночь, – но во что вникать, что читать, над чем размышлять? Ни над чем иным, как над Словом Божиим и Его Заповедями! Ибо Бог хочет дать вам Своего Духа исключительно через внешнее Слово» (см. сноску 4). Эта фраза имеет чрезвычайно важное значение, ибо «внешнее Слово» есть не что иное, как Книга. И спасающий, освящающий, просвещающий Дух Божий, говорит он, приходит к нам через это «внешнее Слово».

Лютер называет его «внешним», чтобы подчеркнуть, что оно имеет неизменный, объективный характер, то есть находится вне нас и потому является неизменным. И Оно есть Книга. Никакая церковная иерархия или фанатическое исступление не могут заменить его или изменять его. Оно есть «внешнее» по отношению к ним, как и Бог. Вы можете либо принять Его, либо отвергнуть, но вы не можете переиначить Его, сделать Его не таким, как Оно есть. Оно представляет собой Книгу с определенным набором букв, слов и предложений.

И Лютер провозглашал с неиссякаемой силой в 1545 году, за год до своей смерти, то же самое: «пусть всякий, кто желает услышать, что говорит Бог, читает Священное Писание» (см. сноску 5). Ранее он говорил в своих лекциях на книгу Бытия: «Сам Святой Дух и Бог, Создатель всего, является Автором этой Книги» (см. сноску 6). Одним из косвенных подтверждений понимания того факта, что Слово Божье приходит к нам в виде книги, является уже само название темы этой конференции: «Пастор и его учение», а не «Пастор и его интуиция», или «Пастор и его религиозная многогранность». Слово Божье, Которое спасает и освящает людей из поколения в поколение, сохраняется в Книге. И поэтому в основе всякого пасторского труда лежит труд над книгой. Назовите этот труд чтением, размышлением, медитацией, познанием, исследованием, экзегезисом или чем угодно еще, – все равно самая большая и главная часть нашей работы представляет собой скрупулезный труд по извлечению Божьего смысла из Книги и провозглашению его в силе Святого Духа.

Лютер знал, что некоторые преткнутся на явном консерватизме этого простого, неизменного факта. Божье Слово закреплено в Книге. Но он знал тогда, как и мы знаем сейчас, что многие будут говорить, что такое утверждение сводит на нет или к минимуму чрезвычайно важную роль Святого Духа как Подателя жизни и света. Лютер, наверное, как я думаю, ответил бы на это так: «да, это вполне возможно». Здесь можно было бы сказать, что ослепляющий свет солнца сводит на нет старания хирурга, исцеляющего слепоту, однако большинство людей с этим не согласится. Большинство, но только не Лютер.

Он сказал в 1520 году: «я заверяю вас, что никто не может быть доктором по Священ ному Писанию, кроме Святого Духа с небес» (см. сноску 7). Лютер был великим почитателем Святого Духа. И его восхищение Книгой как «внешним Словом» отнюдь не умаляло Духа. Напротив, оно превозносило этот великий дар Духа христианству. В 1533 году он писал: «Слово Божие – величайший, самый необходимый и самый важный атрибут христианства» (см. сноску 8). Без «внешнего Слова» мы бы не могли отличать одного духа от другого, да и объективная Личность Самого Святого Духа потерялась бы в тумане субъективных силлогизмов. Превознося Книгу, Лютер вместе с тем давал понять, что Святой Дух – это прекрасная Личность, Которую нужно знать и любить, а не исступление чувств, в которое впадают.

Еще одно возражение против лютеровского превознесения Книги заключается в том, что оно якобы принижает роль воплощенного Слова, Самого Иисуса Христа. Лютер же утверждает, что верно как раз противоположное. В той степени, в какой Слово Божье отделено от объективного, «внешнего», Слова, воплощенное Слово, исторический Иисус, становится «фигуркой из воска» для предпочтений каждого нового поколения. У Лютера было одно средство, с помощью которого можно было спасти воплощенное Слово от продажи на рынках Виттенберга: он изгнал менял, – продавцов индульгенций, – бичом «внешнего Слова», т.е. Книги.

В вывешенных им 31 октября 1517 года 95 тезисах 45-й тезис утверждал: «христиан необходимо учить, что всякий, кто, видя нуждающегося, проходит мимо него, и вместо милостыни покупает на эти деньги индульгенцию, получает не отпущение грехов от папы, а Божий гнев» (см. сноску 9). Этот удар следовал со стороны Книги, – из истории о добром самарянине и из второй наибольшей заповеди в Книге, «внешнем Слове». А без Книги не было бы и этого удара, и воплощенное Слово было бы игрушкой в руках всех. Поэтому как раз ради этого самого воплощенного Слова Лютер превозносит Слово написанное, «внешнее Слово».

Да, верно, церкви нужно представлять, как жил и что говорил Господь, ходя по этой земле. Корень нашей веры – в этом эпохальном в истории откровении. Однако Лютер утверждал, что это представление возможно только через написанное Слово. Воплощенное Слово открывается нам в Книге (см. сноску 10). Разве не удивительно то, что Дух и во дни Лютера, и в наши дни практически ничего не говорит о воплощенном Господе, а только превозносит Господа через записанные свидетельства о воплощенном Слове?

Ни римская церковь, ни харизматичные пророки никогда не утверждали, что Дух Господень рассказывал им о каких-нибудь событиях из жизни исторического Иисуса, которые были бы еще не известными. Это удивительно. Несмотря на все свои притязания на авторитет, превосходящий авторитет «внешнего Слова» (со стороны папы), или равный авторитету «внешнего Слова» (со стороны пророков), никто из них не сообщает никаких новых сведений о жизни и служении воплощенного Иисуса. Рим осмеливается еще прибавлять новые факты к жизни Девы Марии (например, о непорочном зачатии, – см. сноску 11), но только не к жизни Иисуса. Харизматичные пророки будут еще возвещать о новых делах Господа и в шестнадцатом веке, и в наши дни, но ни один из них не сообщил еще ни одной новой притчи и не поведал ни об одном новом чуде воплощенного Слова, о которых бы не сообщалось в Евангелиях. Ни римская власть, ни пророческий экстаз не добавляют и не убавляют ничего из объективного жизнеописания воплощенного Слова (см. сноску 12).

Почему же Дух обходит таким молчанием воплощенное Слово, причем даже среди тех, кто посягает на авторитет Книги? Ответ, похоже, кроется в том, что Богу угодно было открыть Воплощенное Слово всем последующим поколениям через посредство Книги, особенно евангелий. Лютер говорит об этом так:

Сами апостолы посчитали необходимым изложить Новый Завет на греческом и напрочь прикрепить Его к этому языку, вне сомнения, для того, чтобы сохранить его для нас целым и неискаженным, как в священном ковчеге, ибо они предвидели все, чему надлежит быть и что сейчас уже пришло, и знали, что если этот Завет оставить только в устной традиции, в головах, то в Церкви наступит страшный беспорядок и смятение, так как возникнет множество разных толкований, представлений и учений, чего можно не допустить и от чего простого человека можно защитить только одним способом, – изложив Новый Завет на письменном языке (см. сноску 13).

Внутреннее служение Духа отнюдь не отменяет служение «внешнего Слова». Он не дублирует то, что должно делать Слово. Дух прославляет Воплощенное Слово евангелий, но Он не пересказывает Свои слова и дела для неграмотных людей или нерадивых пасторов.

Огромная по важности мысль, вытекающая из этого для пасторского служения, заключается в том, что мы, пасторы, являемся посредниками Слова Божьего, переданного в Книге. В сущности, именно мы являемся читателями, учителями и проповедниками сообщенного в этой Книге. И все это для славы Воплощенного Слова и силой обитающего в нас Духа. Но ни живущий в нас Дух, ни Воплощенное Слово нисколько не уводят нас от той Книги, которую Лютер назвал «внешним Словом». Христос из «внешнего Слова» всегда готов к нашему поклонению, нашему общению и нашему послушанию. Именно из этого Слова мы познаем славу Божию в лице Иисуса Христа» (2 Коринфянам 4:6). Следовательно, именно ради Христа Дух размышляет над Книгой, где Христос явлен четко, а не над трансами, где Он – мистический.

Тот конкретный вопрос, на который я хочу попытаться найти ответ вместе с вами, таков: как это открытие Книги повлияло на способ несения Лютером своего служения Слова. Чему мы можем поучиться от Лютера-исследователя? Всю свою профессиональную жизнь он проработал профессором Университета в Виттенберге. Поэтому будет полезно проследить его жизнь до этого момента и затем задаться вопросом, почему профессор может служить примером для пасторов.

Путь к профессорскому званию

Лютер родился 10-го ноября 1483 года в Айслебене в семье рудокопа. Его отец хотел, чтобы он получил образование юриста. И он был на пути к этому званию в Университете. Как говорит Хейко Оберман: «не сохранилось почти никаких достоверных данных об этих первых восемнадцати годах жизни Лютера до того, как он ступил на порог Эрфуртского университета» (см. сноску 14).

В 1502 году в возрасте 19 лет он получил степень бакалавра, но оказался лишь на скромном 30-м месте из 57 в его классе. В январе 1505 года он получил степень Магистра искусств в Эрфурте и оказался на втором месте среди 17 кандидатов на эту степень. Летом того же года совершилось переломное событие в его жизни, подобное случившемуся с Павлом по дороге в Дамаск. 2-го июля, по пути из юридической школы домой внезапно разыгралась гроза, и он был повержен на землю молнией. Он вскричал: «помоги мне, святая Анна; я стану монахом» (см. сноску 15). Он боялся за свою душу, но еще не знал, как найти спасение в евангелии, поэтому он выбрал лучшее, что знал, – монастырь.

Через пятнадцать дней, к ужасу для своего отца, он сдержал свое обещание. 17-го июля 1505 года он постучался в ворота августинских монахов-отшельников в Эрфурте и попросил приора принять его в послушники. Позже он скажет, что этот его выбор был вопиющим грехом, «никчемным, не стоящим и фартинга поступком», поскольку он был совершен против воли его отца и из страха. Затем он добавил: «но как много добра милостивый Господь позволил извлечь из него!» (см. сноску 16). И мы видим это действие милостивого Провидения снова и снова в истории Церкви, и именно оно должно защитить нас от парализующего волю влияния на нас наших неправильных решений, принятых в прошлом. Бог не ограничен в Своих высших замыслах вывести нас, как Он вывел Лютера, из ошибок прошлой жизни в плодоносную жизнь радости.

Ему был всего 21 год, когда он стал монахом- августинцем. Пройдет еще 20 лет, прежде чем он женится на Катарине фон Бора 13 июня 1525 года. Так что впереди его ожидали еще 20 с лишним лет борьбы с искушениями холостяка с очень сильным влечением. Но «в монастыре», – говорил он, – «я вообще не думал о женщинах, деньгах или стяжательстве; наоборот, мое сердце дрожало от беспокойства о том, даст ли Бог Свою милость мне… ибо я отошел от пути веры и думать не мог ни о чем, кроме как о том, что я разгневал Бога, Которого я теперь должен умилостивить деланием добрых дел» (см. сноску 17). Ранние труды Лютера отличались теологической безыскусностью. Он писал: «если бы я мог только поверить, что Бог не гневается на меня, я бы стоял на голове от радости» (см. сноску 18).

На Пасху, вероятно, 3-го апреля 1507 года он был посвящен в сан священника, а 2-го мая он уже отслужил свою первую мессу. Его настолько охватило благоговение при мысли о величии Божием, что, как он говорит, он чуть было не убежал с мессы. Приор убедил его продолжать вести службу. Оберман говорит, что такой случай – не редкость.

Ощущение mysterium tremendum, страшной тайны святости Бога, сопровождало Лютера на протяжение всей его жизни. Оно не позволило рутине пиетета вкрасться в его отношения с Богом, и именно благодаря этому ощущению изучение Библии, молитвы и чтение мессы не превратились для него в механически исполняемые рутинные обязанности: главное, к чему он стремился во всем этом, – встретиться с живым Богом (см. сноску 19).

В течение двух лет Лютер преподавал тонкости философии молодым монахам. Позже он говорил, что преподавание философии воспринималось им как какое-то временное занятие в ожидании настоящего события в его жизни (см. сноску 20). В 1509 году это «настоящее событие» произошло: его любимый старший брат, наставник и друг Йохан фон Штаупиц «допустил Лютера к Библии», то есть позволили Лютеру преподавать Библию вместо моральной философии, – Павла вместо Аристотеля. Через три года, 19 октября 1512 года, в возрасте 28 лет Лютер получил степень доктора богословия, и Штаупиц передал ему кафедру библейской теологии в университете Виттенберга, на которой он оставался до конца своей жизни.

Таким образом, Лютер был университетским профессором богословия на протяжении всей своей профессиональной жизни. Это заставляет нас усомниться в том, действительно ли он может служить примером для пасторов, или хотя бы понять, с чем мы, пасторы, сталкиваемся в нашем служении. Но такое сомнение было бы ошибкой. По крайней мере три вещи роднят его с нашим призванием.

Почему пасторы должны прислушиваться к Лютеру?

1. Он был большим проповедником, чем любой из нас, пасторов.

Ему знакомо было бремя обязанностей еженедельного проповедования. В Виттенберге было две церкви – городская церковь и замковая церковь. Лютер был постоянным проповедником в городской церкви. Он говорил: «если бы я даже стал королем или императором, я бы не оставил мои обязанности проповедника» (см. сноску 21). Он был движим страстным желанием возвеличить Бога Слова. В одной из своих молитв он говорит: «дорогой Господь, я хочу проповедовать так, чтобы Ты прославлялся. Я хочу говорить о Тебе, восхвалять Тебя, прославлять Твое имя. Хотя я, скорее всего, не смогу делать это хорошо, но я прошу Тебя: дай мне, чтобы у меня получалось хорошо!» (см. сноску 22).

Чтобы почувствовать всю силу этой страсти, вы должны учесть, что в Виттенбергской церкви в те дни не было никаких программ, а было одно только прославление и проповедь; в воскресенье в пять утра – прославление с проповедью на тему из посланий, в 10 утра – с проповедью на тему из евангелия, вечерняя проповедь – на тему из Ветхого Завета или катехизис. Проповеди по понедельникам и вторникам были на тему катехизиса; по средам – на тему из Матфея; по четвергам и пятницам – на тему апостольских посланий, и в субботу – на тему из Иоанна (см. сноску 23).

Лютер не был пастором городской церкви. Пастором там был его друг, Иоганн Бугенхаген, с 1521 по 1558 год, но Лютер участвовал в проповеди практически каждую неделю, когда был в городе. Он выходил на проповедь, потому что горожане хотели послушать его, и потому еще, что он и его современники понимали, что его звание профессора богословия просто обязывало его преподавать Слово Божье всей церкви. Поэтому Лютер часто проповедовал два раза в воскресенье и один раз в будние дни. Вальтер фон Левених сказал в его биографии: «Лютер был одним из величайших проповедников в истории христианства… В период между 1510 и 1546 годами Лютер прочитал около 3000 проповедей. Часто он проповедовал несколько раз в неделю, причем нередко – один или два раза в день» (см. сноску 24).

К примеру, в 1522 году он произнес 117 проповедей в Виттенберге, и 137 в следующем году. В 1528 году он проповедовал около 200 раз, а начиная с 1529 года – по 121 проповеди. Итак, в среднем за эти четыре года он читал одну проповедь в каждые два с половиной дня. Как говорит Фред Мойзер в своей книге о проповеди Лютера, «ни дня для отдыха, – ему, как никому другому, знаком такой график. Каждый день недели – рабочий. Каждый день, без перерыва, – проповедь, обучение, частные уроки, издательские дела, письма, душепопечительство » (см. сноску 25). Это – первое, что роднит его с нами, пасторами. Он знает бремя проповедования.

2. Как и большинство пасторов, Лютер был се- мейным человеком, – по крайней мере с 41-летне- го возраста и до своей смерти в возрасте 62 лет.

Он познал тяжесть воспитания детей и страшную сердечную боль от их утраты. Кэт родила ему шестерых детей, причем почти каждый год: Иоганн (1526), Элизабет (1527), Магдалена (1529), Мартин (1531), Пауль (1533), и Маргарет (1534). Давайте посчитаем: Год разрыва между Элизабет и Магдаленой был годом, в который он проповедовал 200 раз (более одной проповеди через день). Добавьте к этому то, что Элизабет умерла в том же году в возрасте восьми месяцев, и он продолжал проповедовать с постоянной болью от этой утраты.

А чтобы мы не подумали, что Лютер нерадел о детях, необходимо учесть, что вечером по воскресеньям, часто после двух проповедей в течение дня, он принимался за домашние дела, которые были для него практически еще одним часовым богослужением, включая прием гостей и уход за детьми (см. сноску 26). Таким образом, Лютер был знаком с тем, что значит быть публичным и в то же время очень занятым семейным человеком.

3. Лютер был священнослужителем, а не да- леким от повседневной жизни философом- богословом.

Он был не просто участником почти всех диспутов и разногласий своего времени, он выступал, как правило, их зачинщиком. Например, Гейдельбергский диспут (1518 год), встреча с кардиналом Кайетаном в Аугсбурге (1518 год), Лейпцигский диспут с Джоном Эком и Эндрю Карлштадтом (1519 год), а также Законодательное собрание Аугсбурга (несмотря на личное его там отсутствие, 1513 год).

Помимо активного личного участия в церковных конференциях был еще невероятный поток брошюр на одну тему, – руководства церковью. К примеру, в 1520 году он написал 133 работы; в 1522-м – 130; в 1523-м – 183 (по одной через день!), и еще столько же в 1524 году (см. сноску 27). Он служил своеобразным громоотводом для всякой критики Реформации. «Все стекались к нему, часами дежурили у его дверей, – горожане, доктора, принцы. И все со своими проблемами: то разрешить дипломатическую загадку, то объяснить сложные теологические вопросы, то изложить этику общественной жизни» (см. сноску 28).

С крахом средневековых устоев церковной жизни необходимо было разработать абсолютно новое представление о христианской жизни и роли церкви. И в Германии бремя решения этой задачи в значительной степени пало на долю Мартина Лютера. Поражает то, с каким рвением он отдавался организационным делам жизни прихода. Например, когда было принято решение о том, чтобы направлять в каждый приход «Представителей» государства и университета для оценки состояния церкви и составления предложений по улучшению церковной жизни, Лютер взялся сам написать эти рекомендации, которые назывались так: «Инструкции для Посетителей пасторов приходов в электоральном округе Саксонии». В них он касался широкого спектра практических вопросов. Касаясь темы воспитания детей, он дошел до таких подробностей, как разделять младшие классы на три группы: еще не умеющих читать, умеющих читать и хорошо читающих.

Далее он дает свои предложения о том, как обучать эти группы.

Прежде всего они должны научиться читать учебник для начинающих с букварем, молитвой «Отче наш», «Верую» и другими молитвами. После того, как они выучат это, им следует давать Донатуса и Катона, причем Донатуса читать, а Катона – толковать. Учитель должен истолковывать по одному-два стиха за один раз, а дети должны повторять это толкование на следующем уроке, чтобы расширять свою словарную базу (см. сноску 29).

Я привожу этот пример просто для того, чтобы показать, что этот университетский профессор принимал самое активное участие в разрешении самых что ни на есть практических вопросов служения от колыбели до могилы. Он проводил свои исследования не в невозмутимом покое творческих отпусков и длинных летних каникул, а в постоянном окружении жаждавших получить ответы на свои проблемы и в постоянной работе.

Поэтому я заключаю, что хотя он и был университетским профессором, нам, пасторам, есть смысл обращаться к его работам и прислушиваться к его словам, чтобы научиться и получить вдохновение для служения Слова, – «внешнего Слова», т. е. Книги.

Лютер-исследователь: роль, которую сыграла Книга

Для Лютера понимание важности исследования Писания было настолько тесно переплетено с его открытием истинного евангелия, что он никогда не смотрел на исследование Писания иначе, как на чрезвычайно важное занятие, дающее жизнь и формирующее ход истории. Для него исследование было путем к евангелию, Реформации и Богу. Сегодня нам столь многое кажется самоочевидным относительно истины и Слова, что нам трудно представить, чего стоило Лютеру пробиться к истине и добиться постоянной доступности Слова для исследования. Для Лютера исследование играло очень важную роль. Вся его жизнь и жизнь церкви основывалась на этом. Я даже не уверен в том, сохранятся ли все те основы, которые заложил Лютер и другие реформаторы, если мы утратим эту страсть к исследованию Писания при том, что истина будет оставаться открытой и доступной для каждого.

Чтобы увидеть эту тесную взаимосвязь исследования и проповеди евангелия, давайте вернемся назад, к раннему периоду жизни Лютера в Виттенберге. Великое открытие евангелия Лютер относит к 1518 году, когда он читал серию проповедей на Псалтырь (см. сноску 30). Он рассказывает об этом в его Предисловии к полному собранию латинских сочинений Лютера. Рассказ об этом открытии взят из Предисловия, написанного 5-го марта 1545 года, за год до смерти. Обратите внимание на случаи упоминания им своего исследования Писания (выделены курсивом).

Во мне пылало огромное страстное желание понять то, что писал Павел в Послании к римлянам. Но путь к полному пониманию преграждало одно слово в главе 1, стих 17: «в нем открывается правда (праведность) Божия», потому что я ненавидел это выражение: «праведность Божия», которое, по обыкновению и традиции всех учителей я научился понимать в философском смысле, то есть как формальную, или активную праведность, как они ее называли, через которую Бог открывает Свою правду, наказывая неправедного грешника.
Хотя жизнь моя как монаха была безупречна, я чувствовал, что перед Богом я был грешником с очень неспокойной совестью. Я просто не мог поверить в то, что Он мог быть доволен моей радостью. Я не то что не любил, – я ненавидел праведного Бога, Который наказывает грешников, и в душе своей сильно роптал, сердясь на Бога и говоря: «как будто и в самом деле недостаточно того, что на несчастных грешников, навеки погибших из-за первородного греха, постоянно обрушиваются всевозможные бедствия по законам Десятисловия, что Бог еще добавляет мучений Своим евангелием, даже и в евангелии угрожая нам Своим праведным гневом!» Так я бунтовал, подстегиваемый обеспокоенной совестью. Тем не менее, я бился упорно над этим местом у Павла, страстно жаждая узнать, что же Св. Павел хотел сказать в этом стихе. Наконец, по милости Божией, размышляя над этим местом день и ночь, я вдруг обратил внимание на контекст этих слов, над которыми бился, а именно: «В нем открывается правда Божия от веры в веру, как написано: праведный верою жив будет». Тогда я начал понимать, что праведность Божия – это то, чем праведный живет по дару Божьему, т. е. по вере. А это означает, что праведность Бога открывается в евангелии, то есть пассивная праведность, через которую милостивый Бог оправдывает нас по вере, как написано: «праведный верою жив будет». И тут я вдруг почувствовал, что переродился заново и вошел в сам рай через открывшиеся вдруг врата. Мне вдруг совершенно по-иному открылось все Писание. Я тут же начал извлекать из памяти все известные мне места из Писания… и истолковывать в свете вновь открывшейся истины.
И я полюбил это ставшее теперь моим самым любимым выражение «праведность Божия» с такой силой, с какой до этого ненавидел его. Таким образом, это место из Павла стало для меня воистину дорогой в рай (см. сноску 31).